Её жилище Линни-Ли увидела издали. Не дворец – домик с пузатыми стенами, сложенными из снежных кирпичиков, и, точно драгоценной глазурью, покрытый корочкой льда. Крыша тоже чудная. Круглая, как бок солнца в зубах доброй синей лисицы. Вокруг дома высился забор из острых длинных сосулек, две из которых стояли поодаль друг от друга, склонив и соединив острия. Неужели всё, добрались? Шарики-тьянары радостно запрыгали – домой вернулись.

А как же третий закон? “У зимы острые клыки, но ты не бойся и перезимуешь”. Может, и надо-то всего, пройти за ледяные колья-клыки? Пелле-Пе так поступить и собрался. Дошёл до ледяной арки, постоял два вздоха, а потом приготовился вперёд ступить. Но тут кто-то как заревел! Как взметнулся яростный вихрь – из шерсти, снега, клыков. Пелле-Пе аж в сугроб на три шага отбросило. Линни-Ли пискнула. Прикрыла рот, но разве писк улетит далеко, когда рядом ярится настоящий гром? Из взбесившегося снега выступил громадный кабан с белой шерстью, льдистыми глазами. А клыки из пасти торчат – точно рога молодого месяца. Только месяц-то далеко, дальше доброй синей волчицы, в самой её чёрной норе, а клыки – вот они, здесь. Метят в Пелле-Пе.

А братец – вот же дурачок смелый! – вскочил, встал перед зверем, будто собрался бороться с ним голыми лапами. Да куда ему, разве справишься тут одной отвагой?.. Линни-Ли и сама было бросилась вперёд, но замерла. Как помочь, не выдав себя?

Кабан взрыл копытом снег, нагнул морду – ну точно кинется! Линни-Ли зажмурилась. И тут же заставила себя открыть глаза. Нельзя. Бояться сейчас – нельзя! Кабан метнулся к Пелле-Пе, тот отскочил, подхватил толстую длинную палку. С палкой против такого? Да что же это… Думай-думай! Она обхватила себя лапами. Ой, что это под шубкой топорщится? Жёлуди!

Братец ткнул палкой кабана в бок. Тот взревел так, что аж лопнула сосулька из забора. Глаза разгорелись огнём, даром, что ледяные. Серебряной вспышкой мелькнули клыки. Пелле-Пе метил палкой в кабанью морду. Глупый, глупый! Ой, что будет…

– Сто-о-ой! – закричала Линни-Ли, кинулась прямо на кабана.

Ну и пусть, пусть братец увидит! Пусть злится, изругает, знать не захочет! Пусть! Только бы живой.

Треснула палка, переломилась сухой веточкой. Пелле-Пе рухнул в снег. Кабан обернулся, нацелившись на Линни-Ли. Братец?! Шевельнулся, поднимается… Невредимый! Кабаньи клыки грозно боднули стылый воздух. Даже шарики-тьянары съёжились, зарываясь в снег по самые глаза.

– Стой! – снова выкрикнула Линни-Ли. – Вот!

Она выгребла из карманов две горсти белых желудей. Сердце заколотилось внутри – эй, хозяйка, чего стоишь?! Ему бы бежать, бежать, но рёбра не пустили. И совсем рядом звенел, звенел колокольчик, как в насмешку. Кому охота играть, когда тут так страшно? Ноздри кабана вздулись, пасть приоткрылась… Вроде и не волчья, а всё равно жуть берёт.

– На, ешь, – Линни-Ли, обмирая, сложила лапки лодочкой.

Кабан поводил рылом, присмирел. Потопал к ней на своих коротких тонких ножках. Надо же, а ведь смешные какие… И язык даже в предвкушении вывалил. Линни-Ли хихикнула, выставила лапы вперёд. Кабан приблизился и принялся слизывать жёлуди с её ладоней. Щекотно!

А потом этот страшный зверь вдруг ткнулся мягким пятачком ей в живот. Подставил голову – гладь! Линни-Ли тронула жёсткую щетину, почесала кабана между глаз, вокруг ушей.. Тот разомлел, захрюкал – ну точно поросёнок! И совсем даже не страшные эти зимние клыки…